– Я… – вскинул голову Лайзо, сверкнув по-кошачьи зелеными глазами, но я уже обратилась к детективу:
– Сегодня прекрасная погода, Эллис. Как насчет прогулки в парке Найтбридж, а затем – чашечки шоколада в «Старом гнезде»? После всех этих историй о трагической любви и обманутых влюбленных нет ничего лучше, чем разговор с добрым другом.
Эллис улыбнулся – той самой загадочной и редкой улыбкой, которая словно говорила: «У нас с вами одна тайна на двоих, Виржиния. И пусть другие облизываются на нее сколько угодно».
– Конечно, Виржиния. С превеликим удовольствием.
История четвертая
Кофейная горечь
Леди Виржиния отправляется в загородный дом. Отдохнуть от приключений, расследований и великосветского общества заодно. Только вот получится ли у нее? Ведь невыносимый колдун-гипси отправляется вместе с нею, а в деревне около поместья происходят загадочные убийства...
Крепкий черный кофе имеет привкус терпкий, порою горький - если зёрна пережарили. Что же, и такой напиток можно подсластить... Но не сахаром - ведь это скучно, верно?
Возьмем немного первосортного темного шоколада - чем темнее, тем лучше. Натрём его на терке и опустим в горячие сливки, а потом вскипятим всё вместе. Нальём на дно фарфоровой чашки ароматную смесь из сливок и шоколада, дополним свежайшим и крепчайшим черным кофе, а сверху украсим оставшимися сливками - желательно взбитыми - и шоколадными крошками.
Стало слаще? Нет?
Что ж, и в горечи есть своя прелесть...
Народная молва упрямо твердит, что у аристократа непременно должны быть вредные привычки или даже настоящие пороки. А ещё - что в каждом старинном доме обитают призраки, а скелеты по ночам гремят костями в шкафу. Совершеннейшая глупость, надо сказать. Не берусь отвечать за всю аксонскую знать, но лично у меня ни в одном особняке привидения не скитались по ночам с тоскливым воем, в шкафах не водилось не то что скелетов, но даже и обычной моли, а что касается вредных привычек... Пожалуй, только обычай сидеть до поздней ночи над деловыми бумагами сошёл бы за пагубное пристрастие. А ведь с полгода назад воистину губительной была для меня любовь к кофе, от которого сердце заходилось, как сумасшедшее, особенно после второй чашечки. Именно поэтому я долгое время внушала себе и окружающим, что на самом деле кофе не выношу - а что может быть смешнее, чем владелица кофейни, равнодушная к этому чудесному напитку? Впрочем, благодаря травяным отварам Зельды, гипси и гадалки, я позабыла о сердечных болях, и кофе из радостей запретных вновь стал радостью каждодневной.
Получается, одной вредной привычкой меньше.
Но, увы, всё в нашем мире равновесно - на каждое добро найдется зло. И, по иронии судьбы, именно из дома Зельды явилась новая опасность для моего сердца.
Младший сын Зельды, Лайзо Маноле - человек ослепительно красивый и восхитительно бессовестный.
После того как он попытался повлиять на меня, да к тому же столь невежественно-суеверным способом, как приворот - вот уж глупость из глупостей! - я около месяца не разговаривала с ним совершенно. Хватало и вежливого кивка в ответ на "Доброе утро, леди Виржиния!" или на прощание вечером. Да и виделись мы нечасто - от "Старого гнезда" до особняка на Спэрроу-плейс рукой подать. Так зачем же лишний раз вызывать водителя?
Но отныне поддерживать дольше показную отстранённость стало невозможно. Я на несколько недель отбывала в загородный особняк, чтобы отдохнуть, и, конечно, в числе прочей прислуги взяла с собой и Лайзо.
- Добро пожаловать, - склонился почтительно мистер Оуэн, бывший ассистент управляющего, а ныне мой личный помощник по делам недвижимости и ремонта. Кажется, со времени последней нашей встречи этот юноша ещё больше посмуглел, почти как бхаратец, но достоинству, с которым он держался, могли позавидовать и некоторые аристократы. - Комнаты уже готовы - и для вас, и для ваших слуг, - легкий кивок и улыбка в сторону безмятежной Эвани Тайлер и Мадлен, воинственно хмурящей тонкие брови. - Прикажете подавать вечерний чай прямо сейчас или позже?
- Звучит замечательно, мистер Оуэн, - я улыбнулась. - Пожалуй, через полчаса чашка чая пришлась бы весьма кстати, как раз успею взглянуть на свои комнаты и немного отдохнуть.
- Как будет угодно леди.
Путь выдался долгим и утомительным. Последний час я только и мечтала о том, как умоюсь прохладной водой, сменю дорожное платье на домашнее, из батиста цвета глицинии, легкое и мягкое. А потом - выйду на веранду и с непередаваемым, немного постыдным удовольствием вдохну свежий, сладкий и слегка сыроватый ветер с Тайни Грин.
И - никаких деловых писем, дружеских встреч и светских мероприятий.
Большую часть необходимых вещей я приказала доставить в поместье заранее, и сейчас в машине лежал только небольшой кожаный сундучок, оставшийся от леди Милдред, да две небольшие сумки для Эвани и для Мэдди. С этим вполне мог справиться и один Лайзо. Препоручив его заботам наш багаж, мы направились за мистером Оуэном.
- О! Все так изменилось, - вырвалось у меня невольно, когда я ступила на дубовый паркет в холле. - Кажется, здесь было темнее?
- Именно так, леди, - со сдержанной гордостью, словно ремонт был целиком и полностью его заслугой, кивнул юноша. - Мистер Фергюсон... это архитектор, который работал здесь, вы должны его помнить. Высокий, седой, ходил все время в чёрном, - торопливо пояснил он. И продолжил: - Так вот, мистер Фергюсон обнаружил, что раньше окна были гораздо шире и выше, но потом их частично заложили кирпичом.
- А вы велели разобрать?
- Да, взял на себя такую смелость. Холл, тоже по моему настоянию, теперь выдержан в молочно-золотистых тонах. Возможно, выглядит несколько претенциозно... - и мистер Оуэн, точно в сомнении, потупился.
О, не только женщинам свойственно некоторое кокетство!
- Напротив, сразу производит нужное впечатление. Величественная простота, - нашлась я с комплиментом. Новый интерьер мне и впрямь очень нравился. - Лаконично и в то же время отнюдь не бедно. Но бальный зал, надеюсь, вы сохранили? Морские мотивы - память о путешествии леди Милдред.
- Конечно, так далеко с переделками мы не заходили, - невозмутимо подтвердил Оуэн. - Не желаете ли взглянуть на прислугу? К сожалению, из старых людей никого не осталось.
Я почувствовала мимолетный укол грусти. После гибели родителей родовое поместье Эверсанов, где вырос отец, простояло заброшенным несколько лет. У леди Милдред уже не хватало ни сил, ни внимания на его содержание - ведь её жизнь, как теперь становилось ясно, в то время сосредоточилась вокруг меня. Юную леди Виржинию-Энн требовалось срочно представить свету, познакомить с "нужными" людьми, передать ей "в наследство" друзей...
Это благодаря бабушке я не потерялась потом в круговороте светских интриг, не уронила честь "Старого гнезда", сумела сохранить расположение Короны и даже преумножить фамильное состояние. Леди Милдред сотворила мой характер, из той податливой глины, каким он был после пансиона, превратив его в нерушимый гранит. Это была исключительно её заслуга.
А чем приходилось платить мне...
Бессонными ночами, неспособностью просто заплакать на похоронах последнего близкого человека? Тем, что все подруги были на десять, на двадцать лет старше меня? Тем, что единственным моим другом в итоге сумел стать только беспардонный детектив без роду без племени, который смотрел - и видел меня, Виржинию, а не мой титул и деньги?